Согласно некоторым интерпретациям, даже земные и марсианские корабли являлись частями общего единого организма, но слыша об этом, Па всегда вспоминала о раке и прочих аутоиммунных сбоях, и такая метафора для неё не работала.

Однако сейчас она почему-то об этом вспомнила.

— У нас нет координации, — заговорила она, тщательно выверяя каждое слово. — Когда отталкиваешься ногой, ты и рукой себе помогаешь. Единым движением. У нас выходит не так. Инарос — войско. Санджрани — деньги. Розенфельд — добыча и производство. Всё это мы. Пока ещё не единое целое.

— Мы же тут новички, — сказал Джозеф. 

Он пытался ей возразить, успокоить. Поддержка с его стороны помогала Па собраться с мыслями.

— Возможно, — согласилась она. — Но трудно сказать наверняка. А может, мы просто марионетки, и ниточки ведут к «Пелле». Он меняет решения, мы скачем.

Джозеф расправил плечи, тёплые глаза сузились.

— Он делает своё дело. Корабли, горючее, боеприпасы, движки. Свобода. Он выполняет свой долг, как обещал. 

В его словах Па услышала осторожный вызов, именно это ей и было нужно.

— Он сделал то, что, по его словам, обещал. Реальные факты не так хороши. Джонсон жив. Смит уцелел. Ганимед занял нейтральную позицию. Мы всё швыряем на Землю камни, но не ждём, что в обозримом будущем она попросит пощады. Оглянись на его прошлые обещания, это совсем не то, чем он нас сейчас кормит.

— Политики вечно такие, иммер и навсегда. А он всё же сделал для Пояса куда больше, чем кто-то другой. Внутряки потеряли инициативу, мы наступаем им на пятки. А с «Хорнблауэром» и прочими подобными кораблями мы будем обеспечены до скончания веков. Это наша часть дела. Чтобы у всех была еда, припасы и воздух. Дать нам возможность строить Пояс без сапога на шее.

Па вздохнула и почесала коленку — ногти сухо, как по песку, царапнули кожу. Очиститель воздуха гудел и пощёлкивал. Движение тянуло их вниз, к подрагивающей палубе.

— Да, — сказала она.

— И что?

— Ничего, — сказала она, оставляя вопрос без ответа. Облечь тревогу в какие-то иные слова не удавалось. Возможно, они придут к ней со временем, или она смирится, и их станет незачем произносить.

Джозеф подвинулся, кивнул в сторону амортизационного кресла.

— Хочешь, чтобы я остался?

Па задумалась. Любезнее было бы сейчас сказать «да», но правда в том, что с кем бы она ни делила тело, спалось ей лучше одной. Улыбка Джозефа означала, что он и без слов услышал ответ. Отчасти и потому она так его любила. Шагнув вперёд, он поцеловал её в лоб, туда, где начиналась линия роста волос, и стал натягивать комбинезон.

— А может быть, чаю?

— Не хочется.

— А надо бы, — сказал Джозеф. Он был настойчивее, чем обычно.

— Ладно.

Па сбросила одеяло, расправила и тоже натянула одежду. Джозеф вошел на камбуз марсианского штурмовика, она вслед за ним. Никого из чужих членов экипажа там не оказалось. Только Оксана и Лаура приканчивали грибы под соусом. Только семья. Джозеф выбрал другую скамью, и Па позволила ему расположиться чуть в сторонке от жён. Оксана над чем-то смеялась, Лаура говорила что-то резкое и язвительное, но не горячилась. Слов уловить не удавалось.

Джозеф наполнил чаем груши для них обоих, и они сидели рядом в дружелюбном молчании. Она понемногу пила, и терпкий вкус чая, смешиваясь с послевкусием секса, успокаивал, хотя она и не думала, что расстроена. Па вздохнула, и муж поднял брови.

— Да, — сказала она. — Ты такой умный. Это именно то, что мне было нужно.

Джозеф изобразил поклон, а после заговорил серьёзно:

— Ты думаешь о том, что мне говорила? Насчёт координации?

— Не волнуйся, — сказала она, но Джозеф не унимался.

— Тебя предавали те, кто считался нашими лидерами. Джонсон, когда мы были в АВП. Ашфорд на «Бегемоте». Окульски с объединением. Поэтому мы и стали независимыми, ведь так? Но теперь мы перестали быть независимыми. Теперь мы часть Вольного флота, Инарос нас убедил. Не только тебя. Всех нас.

— Ты прав, — ответила Па. — Возможно, я всё ещё спорю с тем, что уже случилось. Мне следует отпустить прошлое.

— Но не отказывайся от своего опыта. Вселенная кучу времени пыталась о чём-то тебе сказать. Теперь ты во всём сомневаешься. Может быть, случившееся должно было подготовить тебя к настоящему.

Комок в груди Па сжался ещё чуть туже.

— Ты и сам ему не доверяешь.

— Я? Ну, не стоит судить по мне. Я и самому Богу не доверяю.

— Ты худший мистик на свете, — рассмеялась Па.

— Знаю, — Джозеф покачал головой. — Как пророк я не состоялся, печаль. Но, — он поднял палец, — тебя-то я знаю. Ты из тех, кто предпочтёт сделать вид, что не знает того, что ему известно, лишь бы не создавать проблем. И поэтому, если думаешь, что могла ошибиться, будешь снова всё проверять — вдруг и правда всё в норме. Нож во вселенной появляется там, где он нужен. И поверь, острее не бывает.

— А если окажется, что эта вселенная — просто куча химии и энергий, которые до скончания веков будут биться друг с другом?

— Тогда опыт и использование стандартных схем — вполне годный способ не оказаться битым, — ответил он. — Ты скажи, может, и Он тоже предсказуем? Ты об этом знаешь побольше меня.

— Сомневаюсь, —ответила Па, но взяла его руку. 

Он удержал её в своей. Спустя секунду к ним подошла Лаура и села рядом, а за ней и Оксана. Разговор свернул на менее опасные темы — насколько марсианские проекты слабее астерских, последние вести от «Аэндорской волшебницы», захватившей ещё один корабль колонистов, отчёт Кармунди об осмотре «Хорнблауэра», о делах на «Конноте». Но внутри Па оставался твердый узелок, не дающий забыть — что-то идёт не так.

В каюту Па вернулась одна. Она повалилась в кресло-амортизатор, натянула на голову одеяло и увидела во сне огромную хлипкую тварь, плывущую по течению в глубине моря. Только море состояло из звёзд, зверь собран из кораблей, и один из них был её.

Такое значительное событие, как революция, никогда не происходит само собой. Освобождение станции Церера — или, по версии внешних, захват — стало предвестником появления Марко Инароса и Вольного флота. А если оглянуться ещё дальше назад, случившееся с грузовым кораблём-водовозом выглядит ничтожным для того, чтобы, пусть ненадолго, вызвать противостояние Земли и Марса, однако его оказалось достаточно. А когда те, кто вечно угнетал Пояс, для разнообразия направили оружие друг на друга, в игру вступила АВП, захватив контроль над главным портом пояса астероидов.

Тогда никто не думал, что это надолго. Рано или поздно Марс и Земля опять встанут на ноги, и тогда Церера падёт. Андерсон Доуз, фактический глава станции, потерял бы захваченную власть, либо перешёл бы к какой-то иной схеме правления, либо превратился бы в мученика за идею. Любая независимость временна.

Однако падения Цереры не произошло.

Разрушение Ганимеда и обнародование программы исследования протомолекулы Мао-Квиковски отвлекли внимание власть имущих. А потом на Венере возникли огромные и загадочные структуры, создавшие первые врата. Пока «Бегемот» в сопровождении объединённых сил Земли и Марса отправился исследовать врата и обсуждался всеобъемлющий сложный комплекс взаимодействий, Андерсон Доуз ткал свою сеть. Корпорации на Луне и Марсе, станции в точках Лагранжа, Пояс и спутники Юпитера — никто не мог позволить себе на годы остановить торговлю ради захвата порта. За время развития человечества, с тех самых пор, когда на шумерских табличках был нацарапан самый первый контракт, временные примирения тянулись так долго, что делались незаметными.

А когда за вратами открылись врата и людской поток хлынул к новым планетам, появились силы, заинтересованные в сохранении текущего состояния Цереры. Андерсон Доуз знал, чью лапу подмазать и когда уступить, чтобы сохранить непрерывным движение через порт.

С помощью длительных и осторожных манипуляций этот хитрый торговец перерос свой статус мятежника, сделавшись политиком. Доуз приобрёл статус, а Церера стала главным городом астеров как раз в то время, когда это никого не волновало.