— То же самое, — сказал Холден, — Пытались бы найти союзников. Именно то, чем ты собираешься заняться, только с меньшей надеждой на успех.
С хрустом потянувшись всем телом, Фред расслаблено откинулся в кресле. На панели связи мигнули огоньки, сообщая об окончании проверки систем. Патель раскрыла отчет о найденных ошибках. На Холдена и Фреда, расположившихся рядом с ней, она не обращала никакого внимания.
— Вероятно, ты прав. Но я рад, что не стало еще хуже. Пока, по крайней мере.
— А вдруг нам повезет и Инарос как-нибудь помрет без нашего участия?
— Этого мало, — ответил Фред. — Земля сломлена, и длиться это будет поколениями. Марс еще может выдержать, но врата никуда не исчезли. Как не исчезли планеты-колонии. Давление на астеров, ставящее их на грань голодной смерти, по-прежнему присутствует, а их ценность еще уменьшилась. Нет, к былому нам уже не вернуться. Пора двигаться дальше. И здесь снова встает вопрос о Драпер. Ты с ней работал, вот и скажи мне — она справится?
— Сказать честно, лучше всего спросить ее саму. Мы все ее знаем и любим, я бы доверил ей свой корабль, чего не могу сказать о тебе. Если она думает, что справится — то я с ней соглашусь.
— А если она думает, что не справится?
— Тогда спроси Авасаралу.
— Мне уже известно ее мнение. Ну, ладно, спасибо. И... наверное, я пожалею о вопросе, но... Мне нужно знать, чем ты занимался на камбузе с теми двумя женщинами?
Маура Патель шевельнулась. Единственный признак, что она их слышала.
— Снимал их. Эта штука с шариками и хлопками визуально очень интересна, Моника говорила, именно такое и нужно искать. Я записываю интервью, а она помогает редактировать и распространять их.
— И зачем?
— Знаешь, из-за чего все пошло наперекосяк? Мы не видим друг друга как людей. Даже в новостях всегда показывают странности, отклонения. Протесты, бунты, сбой системы. О простой, нормальной жизни люди на Земле и Марсе ничего не слышат.
— И ты... — Фред закрыл глаза и потер переносицу. — Ты снова выпускаешь несанкционированные пресс-релизы? Помнишь, как ты развязал войну таким образом?
— Именно. Я тогда говорил об отклонениях, считая, что именно о них нужно знать людям. Но им нужен весь контекст. Каково переживать первую подростковую любовь на Церере. Или беспокоиться о стареющем отце на Палладе. То, что делает людей людьми, где бы они ни жили.
— Астеры ниспослали на Землю ад, — медленно проговорил Фред, — и в ответ ты пытаешься очеловечить их? За такое многие назовут тебя предателем.
— На Земле я буду делать то же самое, просто сейчас я здесь. Пусть называют, как хотят. Я просто хочу, чтобы людям стало не так легко убивать друг друга.
Фред посмотрел и смахнул выскочившее на экране предупреждение.
— Знаешь, если кто-нибудь другой возник бы с идеей, что нужно влезть в гущу войны, петь песни, держаться за руки и сеять мир во всем мире, я назвал бы это нарциссическим оппортунизмом. Или мегаломанией.
— Но это не кто-нибудь другой, так что все в порядке?
Фред поднял руки. Жест, в равной степени выражавший веселье и отчаяние.
— Мне нужно конфиденциально поговорить с Драпер.
— Я ей передам.
— Я могу обратиться к ней сам. И Холден....
Он обернулся. В полумраке радужка и зрачки Фреда казались одинаково черными. Он выглядел старым. Уставшим. Сосредоточенным.
— Что? — отозвался Холден.
— Переведи слова песни, прежде чем выпускать в эфир. Просто на всякий случай.
Глава восемнадцатая
Пелла плыла сквозь тьму — центральный узел невидимой сети кораблей, которые обменивались лучами сообщений, сравнивали стратегии и строили планы. Строго говоря, утаить тут ничего не получится. Враг сканирует небесный свод, не спуская глаз с Вольного флота — как и они отслеживают шлейфы двигателей кораблей и Земли, и Марса, да и всех остальных в системе. В космосе миллионы неизменно светящихся точек — звёзд и галактик, простирающихся сквозь пространство и время, чьи потоки фотонов изгибаются от гравитации, фокусируются и смещаются скоростью расширения Вселенной. Мигание двигателя легко пропустить, принять за другой источник света или не заметить за астероидами, покрывающим систему, как пылинки огромный собор.
Неизвестно, сколько их кораблей внутрякам удалось опознать и выследить. Никакой уверенности нет и в том, что их собственные сенсоры наведены на корабли так называемого объединённого флота. Одного масштаба пространства достаточно, чтобы создать неопределённость.
С внутряками понятнее, поскольку к Церере мчалось множество их кораблей. Но кто знает, может быть, где-то в вакууме шныряют яростные охотники? В Вольном флоте у Марко таких полно, по крайней мере, так утверждал Карал. Кораблей, не участвовавших даже в первых атаках, кружащих по собственным орбитам как тёплые астероиды. Кораблей, ждущих своего часа. Может быть, так и есть, хотя до сих пор Филип не слышал такого от отца. А ему нравилось думать, что отец говорит ему всё.
Дни тянулись долго, и проходили впустую. Всё вращалось вокруг главного и единственного вопроса. Ответный удар. Атака, которая покажет, что отступление с Цереры — только тактический шаг, а не демонстрация слабости. Это будет событие, которое яснее, чем всё предыдущее, продемонстрирует, что Вольный флот непобедим. Так говорил Марко, и Филип ему верил. Экипаж обсуждал эту тему всюду — и в камбузе, и в тренажёрке. Станция Тихо стала центром коллаборационистского крыла АВП. Марсу мало досталось при первой атаке, он заслуживает такого же наказания, как и Земля. Луна превратилась в новую базу ООН. Станции Келсо и Рея показали своё истинное лицо, отвергли Вольный флот.
А ещё по всему Поясу оставались шахты, работающие на синдикаты с Земли. Они были лёгкой добычей и не могли защищаться. А можно взять под контроль Ганимед, изымать продовольствие для Пояса. Болтали даже об отправке сил эвакуации через кольцо. Отбирать у колоний то, что нужнее другим. Или поставить платформы над новыми планетами и собирать с них дань. Перевернуть политический строй и посадить этих ублюдков на цепи на дне их колодцев.
Филип на это лишь улыбался и пожимал плечами, делал вид, что знает больше, чем на самом деле.
А потом пришло сообщение.
«Я всегда вас уважала» — так оно начиналось. Мичо Па, глава части флота, отвечающей за изъятия. Филип её помнил, но до сих пор не имел о ней своего мнения. Компетентный лидер, немного известна тем, что когда капитан «Бегемота» лишился рассудка в медленной зоне, заняла его место. Отец ценил её за ненависть к Фреду Джонсону, которого она покинула, а ещё потому, что Па была астеркой и привлекательной женщиной, и достойно выглядела в роли представителя Пояса, разносившего в клочья корабли колонистов и вырывавшего у них сокровища. Но сейчас она смотрела в камеру своего корабля, волосы стянуты на затылке, темные глаза серьёзны. Она не выглядела привлекательно.
«Я всегда уважала вас, сэр. То, что вы сделали, имело решающее значение для независимости Пояса, и я горжусь, что тоже в этом участвовала. Прежде, чем мы уйдём, я хотела бы с предельной точностью пояснить, что моя преданность нашему делу остаётся полной и непоколебимой. По трезвом размышлении и после тщательного обдумывания я поняла, что не согласна с изменениями в планах, касающихся мобилизации ресурсов. Хотя я понимаю стратегическую важность изъятия материальных средств противника, я не могу с чистой совестью отнимать их у граждан Пояса, имеющих неотложные нужды. Вследствие этого я приняла решение продолжать выполнение своих обязательств, как это планировалось изначально.
Технически это неповиновение приказу, однако я очень надеюсь — вспомнив о том, что именно нужды нашего народа привели нас к созданию Вольного флота, вы согласитесь, что это лучший способ движения вперёд».
Она закончила передачу салютом Вольного флота. Тем, что разработал его отец, когда строил всё остальное. Филип опять запустил запись с начала и досматривал до конца, волнуясь из-за пристального взгляда Марко не меньше, чем из-за женщины на экране. Камбуз вокруг них был пуст. Нет, не просто пуст — опустошён. Неизвестно, поступал приказ или нет, только экипаж «Пеллы» очистил пространство, оставив Марко и Филипа вдвоём. Если бы не витавший в воздухе запах карри и пятна кофе на столе, можно было подумать, что они одни на пустом корабле.