И в придачу к этому — оскорбление, нанесённое нотациями Нико Санджрани.

— Это следует прекратить, — заявил с экрана мелкий экономист. — Ущерб, наносимый инфраструктуре, становится больше, и чем сильнее отклоняется эта кривая, тем тяжелее, практически невозможно будет её поправить.

Марко, сидевший в своём офисе на Каллисто, который приспособил для командования Вольным флотом, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Сообщение отправили с глубоким шифрованием, путь и адрес отправителя скрыты под слоем цифр. Наверняка он мог сказать лишь одно — судя по световой задержке, Санджрани находится достаточно далеко, и ограничения оборудования не позволяют ему общаться в реальном времени. Чему Марко был несказанно рад.

— Я повторно переслал данные, — верещал Санджрани. — Но ситуация ухудшается ещё быстрее, чем показывают вычисления. Ты должен изменить ее всеми средствами. Если в ближайшее время мы не начнём налаживать самостоятельную рыночную экономику — а под «ближайшим временем» я понимаю вчера — нам, возможно, придётся пересматривать весь проект. Возможно, нам вообще не удастся полностью отказаться от валюты внутренних планет. Тогда мы сможем иметь столько политической независимости, сколько хотим, но будем финансово ограничены внутренними планетами, а именно от этого мы в первую очередь пытались избавиться.

Санджрани казался усталым. Измученным. Кожа болезненно-бледная, глаза ввалились. С учётом того, что от боя он прятался в какой-то безопасной дыре, всё это выглядело немного наигранно. Марко остановил воспроизведение — в сообщении оставалось ещё двадцать минут — и стал составлять ответ. Он получился недлинным.

— Нико, — мягко начал он. — Ты возлагаешь на меня чересчур большие надежды. Никто не в состоянии контролировать злодеяния, которые Земля, Марс и их заблудшие союзники с Пояса совершат, чтобы нас остановить. Мы можем только придерживаться своих принципов и идеалов. Придёт время, и мы одержим победу. Когда внутряки сложат оружие и оставят Пояс в покое, мы найдём силы остановить падение экономики. До тех пор выбор у нас лишь один — защищать себя или дать нашим людям погибнуть, а этого ты, как я знаю, не хочешь.

Вот так. Тридцатисекундный ответ на тридцать минут болтовни паникёра. Вот, что значит эффективность. Он отправил сообщение обратно по извилистому пути, проверил новости — сражение на Титане ведётся уже второй день, имеются новые жертвы с обеих сторон, но всё же пока неясно, кто выиграл или победил. Рабочие отчёты по его кораблям — «Пелла» готова к полёту, но без сопровождения, по крайней мере, ещё на три дня. А потом он поднялся и отправился в переговорную.

Чем бы ни было это помещение раньше — машинным залом, служебным помещением охраны или хранилищем — теперь здесь разместился военный совет Вольного флота. Карал, Крылья, Филип и Сарта с «Пеллы», капитан Листер с «Серебряной монеты» и капитан Чу с «Ляна» сидели в белых матерчатых креслах, форма придавала им официальный вид. При виде вошедшего Марко все встали. Кроме Филипа, который просто кивнул, как сын отцу.

— Спасибо, что собрались, — сказал Марко. — Нам нужно разработать план. Это нападение не должно пройти безнаказанным. Мы должны нанести ответный удар и показать внутрякам, что мы не напуганы. Продемонстрировать силу.

По комнате пробежал шепоток согласия, но слух не ответил никто. Лишь бы не высунуться.

К его удивлению — кроме Филипа.

— Ещё один? — произнёс его сын. — Что, последний шикарный жест удался?

Марко застыл. Гневный, больше того, презрительный голос Филипа прозвучал как пощёчина. Все остальные затихли.

— Ты что-то сказал, Филипито? — поинтересовался Марко. В его тихом спокойном тоне была явно заметна угроза. Но Филип её будто не слышал.

— Да так, кое-что. Мы ведь уже говорили то же самое прежде? Ушли с Цереры, сказав, что нам нужен план — показать нашу силу. План контратаки. Пусть они нас боятся. Мы всё это уже делали — и вот, опять начинаем. — Филип залился краской, дыхание участилось и стало тяжёлым, как будто он сюда прибежал. — Только в тот раз это, кажется, не были эса койо? Розенфельд, Санджрани. И Па, ведь так? Внутренний круг. Сердце Вольного флота. Часть великого плана.

— Ты устал, Филип, — сказал Марко. — Пойди отдохни.

— Ответь, — сказал Филип, — в чём разница с тем, что ты говорил в прошлый раз?

В груди Марко рос гнев, наполняя голову туманом и жаром. Он ощущал его дух, как запах огня.

— Я хочу знать, — голос Филипа дрогнул — Этот план, сегодняшний. И тот, что был до него. И перед ним. А который из них настоящий? Он существует? Или мы просто падаем, притворяясь, что так и задумано?

Марко улыбался. Когда он шагнул к сыну, Филип приготовился встретить удар — стиснул челюсти, сжал кулаки. Марко взъерошил ему волосы.

— Мальчишки, — улыбнулся он остальным. — Дети и их истерики. Капитан Чу. Можем мы выслушать ваш отчёт?

Чу откашлялся.

— У нас имеется несколько потенциальных целей, — начал он, извлекая ручной терминал и выводя с него данные на настенный экран. — В зависимости от того, насколько они соответствуют глобальной стратегии.

Филип побледнел, челюсть выдвинулась вперёд. Чу продолжал говорить, указывая на стенной экран, перечислял свои планы и предложения. Марко не сводил взгляда с сына, позволяя остальным делать вид, что ничего не произошло, обычная встреча. Если ведёшь себя как ребёнок — будь готов к тому, что к тебе и относятся как к ребёнку. Ты меня компрометируешь — я сделаю с тобой то же самое.

Филип проглотил комок в горле, развернулся и вышел, расправив плечи и высоко держа голову. Дверь захлопнулась, и Марко рассмеялся вслед — настолько громко, чтобы Филип наверняка услышал.

Он повернулся к экрану на стене.

— Ты не включил в список Тихо, — сказал он. — Почему?

Чу глянул на свой перечень, потом перевёл взгляд на Марко.

— Ты хочешь взять Тихо?

— Почему нет? — сказал Марко. — Разве мы не ведём войну? Разве внутряки не натравили нас друг против друга? Хитростью вынудили убивать своих. Астеры против астеров, а ради чего? Чтобы мы не могли одолеть Землю и Марс. Они никогда не станут смотреть на нас, как на равных. Но Эйми Остман? Карлос Уокер? Они должны быть на нашей стороне. И были бы, если бы до сих пор не цеплялись за давным-давно ушедшее прошлое.

— Как скажешь.

Чу кивнул. Но невесело.

— Станция Тихо всегда была украшением Пояса. Источник нашей гордости, символ успеха. Вот почему Фред Джонсон засел там на долгие годы. А теперь на ней другой землянин, вообразивший себя спасителем бедного убогого Пояса. Почему мы должны позволять Джеймсу Холдену захватывать то, что никогда не было его собственностью? — Марко ухмыльнулся, последующие несколько слогов утонули в этой улыбке. — Станция Тихо. Соберём все корабли, какие есть, и бросим туда все силы, пока внутряки не успели перегруппироваться. Мы быстрее их. И умнее. А когда мы придём на Тихо, люди выйдут приветствовать нас и вышвырнут Джеймса Холдена в шлюз. Я вам обещаю.

Листер откашлялся.

— Но ведь «Росинант» не на Тихо.

Марко нахмурился, ощутив в сердце лёгкий укол смущения, даже обиды.

— Что?

— Помнишь, лос дуос корабли, что мы посылали за ледовозом Остман? «Джамбаттистой». Ретрансляторов нет, но они подошли достаточно близко, чтобы прочесть сигнатуру двигателя корабля эскорта. Эса эс ла «Росинант».

В комнате повисла тишина. По спине Марко скользнул холодок. Все прошедшие годы он следил за тем, где Наоми и что она делает, а теперь она и её любовник ускользнули от его взгляда. Это выглядело как угроза. Ловушка.

— «Росинант», — тщательно выговаривал он каждое слово, — сопровождает старый драный ледовоз Остман?

— Похоже на то, — ответил Листер.

Что-то явно не так с воздухоочистителем. Марко стало не хватать кислорода. Сердце заколотилось, дыхание стало чаще.

— И куда они направляются?

Глава сорок третья