— Цена командного поста.

— Да уж, — протянула Бобби, поднимаясь. — Вернусь, как смогу. Еще раз спасибо, что позволили мне здесь поселиться.

Когда Бобби шагнула к выходу, Наоми прикоснулась к ее руке. Остановила ее. Она и сама точно не знала, что собирается сказать, пока не произнесла эти слова. Только то, что они будут о команде и семье, и о том, чтобы быть собой.

— Ты правда хочешь быть послом лиги юниоров?

— Не знаю. Наверное, так надо. После Ио я пытаюсь собрать себя заново. Может, после Ганимеда. Мне нравилось работать с ветеранами, но теперь я не скучаю по той работе. И думаю, с этим будет так же. Это просто занятие. А что?

— Нет нужды благодарить кого-либо за то, что ты здесь поселилась. Если тебе нравится каюта, она твоя.

Бобби прищурилась с несчастной улыбкой. Она отступила на полшага, но не повернулась. Как будто колебалась. Наоми не стала нарушать затянувшуюся паузу.

— Мне это нравится, — сказала Бобби. — Но включать нового человека в команду — это серьезно. Не знаю, что думает об этом Холден.

— Мы это обсуждали. Он уже считает тебя частью команды.

— Но я же «посол-юниор» и всё такое...

— Ага. Он считает, что наш артиллерист — посол Фреда с Марса.

Наоми понимала, что немного приукрасила действительность, но оно того стоило. Бобби помолчала мгновение. Потом еще одно.

— Я этого не знала, — сказала она и, не добавив ничего больше, двинулась к лифту, к шлюзу и к станции Церера. Наоми проводила ее взглядом.

Пожар на корабле крайне опасен. Некоторые процессы на корабле могли привести к возгоранию в результате спонтанного окисления. Фокус заключался в том, чтобы знать — когда ветерок раздует огонь, а когда наоборот. Иногда поговорить с Бобби — это как положить руку на керамическую панель, чтобы пощупать ее температуру. Попробовать угадать, остудит ли ветерок Бобби или раздует пламя.

Оставшись в камбузе в одиночестве, Наоми занялась привычным техобслуживанием: протерла столы и скамейки, проверила статус воздушных фильтров, очистила утилизатор. На корабле было столько людей, что она никак не могла привыкнуть, как быстро они потребляют припасы. Пристрастие Гора Дроги к чаю опустошило их запас заменителя чая. Сун И Штайнберг предпочитал цитрусовый напиток, состоявший из кислот и текстурированных протеинов. Кларисса Мао питалось кибблом, запивая его водой. Тюремный рацион.

Посмотрев на уровень припасов, Наоми напомнила себе, что команда на «Роси» увеличилась втрое. И спецификации корабля это вполне позволяют. «Тачи» предназначался для двух полных экипажей, не считая морских пехотинцев. И другое имя этого не изменило. Поменялись только ее ожидания. Но так или иначе, в скором времени придется пополнять запасы.

Ароматизаторы и специи, необходимые для всех, кроме Клариссы, будет трудно добыть. На Церере с припасами туго. Да и вообще в Поясе, а теперь и на внутренних планетах. Любую сложную органику, которую поставляла Земля, можно синтезировать в лабораториях или вырастить на гидропонных фермах Ганимеда, Цереры и Паллады. Даже на туристических курортах Титана. Проблема в мощностях, думала она, заменяя форсунку на кофемашине, Можно сделать что угодно, но не сразу. Человечеству придется довольствоваться минимумом, пока не увеличится производство, и многие, и без того живущие на грани, просто не протянут. Да, многие умрут на Земле, но и поддержка Пояса тоже не будет тривиальной задачей.

Она выбросила старую форсунку в утилизатор, гадая, подумал ли об этом Марко, когда грезил о славе, и разработал ли он какой-нибудь реалистичный план поддержания жизни, в которую вторгся. У нее было предположение на этот счет. Марко — любитель широких жестов. Он всегда разглагольствовал о величайшем моменте, который все изменит, а не о моментах, возникающих после этого. Сейчас где-то в Солнечной системе Карал, Крылья или Филип (одна мысль о нем причиняла боль) занимаются на «Пелле» таким же техобслуживанием, какое делает она. И скоро ли они поймут, что военные трофеи не вечно будут снабжать их корабли?

Вероятно, и не сообразят, пока всё не израсходуют. Короли всегда последними ощущают голод. И не только в Поясе. Так было на протяжении всей истории. О военных потерях говорят те, чья жизнь резко изменилась. Они платят первыми. Люди вроде Марко могут дирижировать сражениями, разрушать и грабить целые миры, но у них никогда не истощится запас кофе.

Когда Наоми закончила с камбузом, то поднялась на лифте до рубки. Пришли результаты анализа данных о пропавших во вратах кораблях. Не новые данные, просто обработка старых. Увлеченность этой темой вырастала от страха. Она проходила через врата, путешествовала через странное антипространство, соединяющее солнечные системы, и все грозящие там опасности просто исчезли, так ее и не затронув. А с несколькими сотнями человек, может, и больше, что-то случилось. Этим занимались лучшие умы Марса и Земли из тех, кто не пытался наладить жизнеобеспечение и управление. Наоми не обладала такими же ресурсами или достаточным опытом, но и ее опыт годился. Она может разглядеть то, что пропустили. они.

И она искала. Как детектив-любитель, она следовала за ниточками и интуицией и, как многие исследователи такого рода, ничего не находила. В новом чате по этому поводу звучала теория о том, что сигнатура двигателя «Синего дома» показывает неверную конфигурацию реактора, но не считая этой детской ошибки, переводящей много энергии в тепловой выхлоп, Наоми ничего не видела. Это уж точно не причина для исчезновения кораблей.

Последовали догадки о том, не могли ли сломанные сенсоры «Синего дома» увеличить давление в защитном поле реактора (это она предполагала с самого начала). И тут пискнул ручной терминал. Бобби. Наоми приняла соединение, и на экране появилось лицо Бобби. Наоми кольнуло тревожное предчувствие.

— Что такое? — спросила она.

Бобби покачала головой. Вероятно, чтобы снять напряжение, но жест напомнил Наоми видеозапись с готовым броситься в бой быком.

— Ты знаешь, где Холден? Он не отвечает на вызов.

— Может, спит. Он допоздна занимался своими интервью вместе с Моникой.

— Можешь его разбудить? — спросила Бобби.

Она говорила на фоне каменной стены и с приглушенным освещением. Наоми решила, что это резиденция губернатора. Далекий и раздраженный голос Фреда Джонсона это подтвердил.

Наоми встала и взяла с собой терминал.

— Уже иду, — сказала она. — А что происходит?

— Не понимаю, какое ты имеешь к этому отношение, — сказал Фред Джонсон.

Сидящий напротив него Джим по-прежнему выглядел сонным. Веки припухли, а волосы примяты после кресла-амортизатора. Бобби со скрещенными руками сидела рядом. Пока Джим обдумывал ответ, она вмешалась:

— Он знал капитана Па. Работал с ней на Медине, еще до того, как станция стала Мединой.

— Тогда она была у меня в подчинении, — объяснил Джонсон. — Она — не какая-то неизвестная величина. Она из моей группы. Я лично назначил ее на тот корабль. И мне не нужно рассказывать, кто она такая и что о ней думать.

Бобби помрачнела.

— Справедливо. Я привела Холдена в надежде, что ты к нему прислушаешься.

Джим поднял палец.

— Вообще-то, я даже не знаю, что происходит. Ну, вы понимаете. Так что происходит?

— Мичо Па входит во внутренний круг Инароса, — объяснила Бобби. — Только похоже, она-таки раскусила, какой он козел, потому что отказалась подчиняться. Начала посылать гуманитарную помощь в разные места без приказа Вольного флота. А теперь Инарос ее обстреливает, и она просит нашей поддержки.

— Гуманитарную помощь? — каменным тоном спросил Фред. — Ты так это называешь?

— Это она ее так называет, — укусила его Бобби в ответ.

Джим посмотрел на Наоми с написанным на лице выражением «хреновые дела».

Наоми улыбнулась. «А то я не знаю».

— Мичо Па захватывала для Вольного флота корабли колонистов, — сказал Фред. — Даже если она не виновна в разрушении Земли, на ней кровь всех колонистов, погибших от рук пиратов. Никакая это не гуманитарная помощь. Это военные трофеи. В войне против нас.