С тех пор, как «Росинант» стал его домом, он преследовал пиратов по приказу АВП. Сражался за Ио. В медленной зоне. На Илосе. Если бы он тогда стал подлизываться и остался на службе, его жизнь была бы в тысячу раз спокойнее. Всё это уже случалось с ним и раньше. Во всех предыдущих сражениях он командовал. За много лет полетов с минимальной командой из четырех человек сумасшедшая активность стала нормой. Сейчас же, когда на борту его экипаж и команда Джонсона, все посты были заняты и наготове ждали еще люди, чтобы заменить павших. Даже когда ускорение вдавливало Холдена в кресло с такой силой, что он едва мог дышать, ему хотелось еще что-то сделать. Взять под свой контроль хоть кусочек битвы. Хоть как-то повлиять.

Но правда в том, что начни он делать хоть что-то, то кому-то помешает. Разглядывать тактическую карту и стараться не потерять сознание — вот и всё, что он мог. Даже обратиться на Цереру за помощью — не его задача. И Фред, сидящий в кресле в дальнем углу, сделал это лучше него. Когда возник сбой в электропитании и включились резервные цепи, не то Амос, не то Кларисса пометили проблему еще до того, как Холден вспомнил, как вызвать экран повреждений.

Мфуме и Штайнберг заняли позицию на миделе, Ломбау и Дрога — в инженерной секции, две команды из пилота и наводчика изготовились занять место, если кораблям Вольного флота удастся отколоть боевую рубку от остального корабля. А потому Холден сначала наблюдал, как «Шинсакуто» отделился на перехват дальнобойных торпед с Цереры, а затем переключился на «Кото» и «Пеллу», флагман Инароса, которые по-акульи бросились к ним снизу.

Наоми прерывисто дышала в соседнем кресле. Он хотел с ней поговорить, спросить, всё ли у неё в порядке, как-то успокоить. И попытался представить ее ответ. Что-то вроде «я ценю твою заботу, но не стоит говорить о моем эмоциональном благополучии во время сражения». Просто очередная попытка повлиять хоть на что-то. Что-то улучшить. Что угодно. Она от него в метре и одновременно в миллионе км.

Когда реактор заглох и корабль начал разворачиваться, Холден понял, что они покойники. Потом ускорение снова вдавило его в кресло. Пару секунд он думал, не почудилось ли это ему или у него уже галлюцинации, но потом увидел, как внизу удаляется «Кото». Но всё равно понял, что произошло, лишь спустя пару секунд, когда маневр повторился. Наоми вскрикнула, когда ускорение снова вдавило всех в кресла.

Он хотел приказать Бобби прекратить это. Что на корабле люди, в том числе и астеры. Никто из них не вырос при гравитации, позволяющей запросто отмахнуться от восьмикратных перегрузок с третьесортным «соком». Но даже этого он не мог, потому что раз Бобби это делала, значит, вероятно, так нужно. Он мог лишь ненавидеть сложившуюся ситуацию и терпеть.

Именно поэтому, когда Холден наконец мог что-то сделать, он чуть не потерял сознание от облегчения.

Отвлеки их.

Холден уставился на сообщение. Глаза болели, изображение расплывалось. Кого Бобби просила отвлечь? Команду? Врага? Только приложив усилие, он сумел напечатать пару вопросительных знаков в ответ.

В ту же секунду пришел ответ. 

«Отвлеки их».

Холден уставился на эти слова. Как бы он ни хотел помочь, они уже делали всё возможное. Системы радиопротиводействия посылали помехи к преследующему их кораблю, стараясь сбить прицел торпед. Лазер связи на максимальной мощности старался ослепить сенсоры «Пеллы». Что касается попыток отвлечь, «Роси» делал уже всё возможное. Холден с трудом вдохнул.

С другой стороны, а что еще он делает? И при мысли о лазере связи его озарило.

Он подтянул панель связи и послал вызов на «Пеллу». Может, они подумают, что он хочет просить их о сдаче. Или сам сдастся. Умом он понимал, что должен ощущать дискомфорт. Марко Инарос. Человек, погубивший Землю. Человек, пытавшийся захватить Наоми, а его самого убить. Но боль ускорения и «сок» заглушили всё.

Луч достиг цели, последовала пауза, пока отрегулировалась длина волны и протокол связи. Вызов приняли, и Холден увидел глаза Марко Инароса. Он уже видел его фото и видео пресс-релизов. Он знал это лицо, как будто Инарос — захудалая знаменитость. Ускорение пригладило Инаросу волосы, разгладило кожу, втянуло щеки. Он выглядел моложе своего возраста. Холден надеялся, что и сам выглядит так же.

Холден не рассчитывал, что «Пелла» сбавит скорость ради этого разговора. Что бы он ни собирался сделать, придется набирать текст. Но теперь, глядя на Инароса, он решил, что достаточно и этого.

Экран находился всего в шестидесяти сантиметрах от Холдена. У Марко так же. Это создавало иллюзию близости. Холден разглядел проплешинку в волосах, капилляры у него в глазах. Интимная картина. Это смущало. Из-за их неподвижности возникало ощущение, будто смотришься в зеркало, но из зеркала на тебя тоже смотрят. Там, прямо перед ним, сидит человек, занимающийся судьбой человечества, словно он на временной подработке. Так близко, что можно прикоснуться.

Трудно с уверенностью сказать, что в действительности выражало лицо Марко, а что Холден вообразил. Вызывающая ухмылка. Смущение. Возможно, всё вместе, а может, он просто ожидал их увидеть. В одном он был уверен — злобная искорка в глазах в самом конце. На лице Марко отразились усилия от нажатий по клавиатуре, и Холден ожидал сообщение. Насмешку, обвинение. Он ошибся.

Марко щелкнул кнопкой, и появилось другое лицо. Моложе. Темнее. Вытянутое ускорением, но узнаваемое. Филип Инарос. Юноша не смотрел на Холдена, даже не знал о нем. Похоже, Холден на его экране не отображался. Марко просто дал взглянуть на сына.

Холден не понимал, что должен был увидеть. Может, это вульгарное мужское хвастовство. Пусть она сейчас и с тобой, но я трахнул её первым. Вот это уровень Инароса. Может, он хотел показать, что сын ненавидит их так же, как и отец. Но глядя на Марко, Холден ощутил неловкость, а при взгляде не Филипа — испытал потрясение. Холден невольно искал в юношеском лице черты Наоми. Монголоидная складка в уголке глаз, очертания щек и форма губ. Его движения напомнили поведение Наоми при ускорении.

Сильнее всего Холдена поразило, насколько тот молод. В его годы Холден еще не улетел с Земли. Всё еще просыпался на ранчо в Монтане, завтракал со своими многочисленными родителями, перед тем как пойти чинить ограду или проверять ветрогенераторы. Мечтал о военном флоте, поскольку Бренда Кауфманн порвала с ним, и он думал, что никогда не сможет ее забыть.

Есть ошибки, сделанные по молодости. Все их делают.

Ускорение прекратилось. Кресло Холдена снова качнулось в сторону, дернулось при выстреле рельсовой пушки, впилось в спину. Глаза парнишки на экране расширились, когда его кресло тоже дернулось. На «Пелле» что-то произошло. Кто-то кричал. Громкий визг медицинской сирены. Луч связи оборвался, когда на «Роси» снова включилась тяга. Сильнее обычной, но после восьми g тело отреагировало с благодарностью.

Наоми застонала, одновременно от боли и облегчения. Все вокруг кричали от возбуждения и восхищения. Во рту ощущался привкус крови. Холден потянулся к монитору, чтобы переключиться на тактическую карту, локоть болел. До него донесся голос Амоса, приглушенный, как будто они оба под водой. Великолепно. Мы это сделали. Мы пнули их по заднице.

«Пелла» улепётывала прочь, на большой тяге, но прочь. За ней гналась волна торпед с «Росинанта». Не задумываясь, Холден отключил им взрыватели.

Пальцы зависли над экраном, голова ничего не соображала, потом всё прояснялось и снова расплывалось. Как и всегда после длительного ускорения. Прилив крови к мозгу вызывал странные мимолетные ощущения. Левая нога чувствовала влагу и холод, как будто он стоит в реке. Запах паленых волос. Внезапно промелькнуло чувство ни на кого не направленного праведного гнева. Холден прижал руки к глазам и кашлянул. Позвоночник стрельнуло болью. В ушах звенело. Непрерывный звон.

Нет. Не в ушах.

— Джим.

Он оглянулся, борясь с неестественным весом своего тела. Наоми извивалась в кресле, безуспешно пытаясь встать при большой g. Её лицо посерело. Не до конца пробудившийся мозг запаниковал. Что-то не так. Это моя вина.