— Он явно не обдумывает твоё предложение, босс, — прокричал Алекс. — Что мне делать?

— Дай им шанс, — попросил Холден.

— А если они им не воспользуются?

— Ну, нет, так нет.

По мере удаления кольцо уменьшалось, как будто они смотрят на небо со дна колодца. Атакующий корабль резко тормозил, приближаясь к кольцу. Когда вторая волна десанта с «Джамбаттисты» уже почти достигла Медины и инопланетной станции, корабль Вольного флота прошел сквозь врата и выпустил шесть торпед, а потом взорвался, как сверхновая, когда снаряд рельсовой пушки с «Роси» пробил магнитную ловушку реактора. Холден молча наблюдал разлетающееся облако газа, когда-то бывшее набитым людьми кораблем.

Он постарался ощутить вкус победы, но это казалось нелепым. Медленная зона, врата, даже сами корабли, что унесли их так далеко — всё это чудо. Вселенная наполнена загадками, красотой и чудесами, а они занимаются только вот этим. Охотятся друг на друга, выясняя, кто быстрее выхватывает пистолет.

Всё в медленной зоне — «Джамбаттиста», рой атакующих десантных кораблей, станция Медина, «Росинант» — как будто замерли на мгновение. Тишину разорвал вызов от Бобби, Холден ответил.

— Здесь всё под контролем, — доложила Бобби, всё еще тяжело дыша, — враг сдался.

— Оставили их в живых?

— Некоторых, — вклинился Амос.

— Они сражались как бешеные, даже когда проиграли, — заметила Бобби, — у нас тоже есть потери.

— Мне жаль, — ответил Холден и сам удивился, насколько это искренне, а не просто дежурные слова, — жаль, что всё нельзя разрешить как-то иначе.

— Да, сэр, — согласилась Бобби, — я собираюсь приглядеть за погрузкой пленных в транспорт. Но тебе следует кое-что знать.

— И?

— Здесь окопался не Вольный флот. Рельсовые пушки защищали марсиане.

Холден впитал информацию. 

— Из отступников? Люди Дуарте?

— Они ничего не сказали, это лишь моё предположение. Но это может быть важным.

— Присмотри, чтобы с ними хорошо обращались.

— Уже.

И Бобби отключилась.

Холден переключился на вид с внешних камер и увидел «Джамбаттисту», станцию чужаков и станцию Медина — так далеко, что она казалась просто отблеском металла, а без сенсоров «Роси» — и просто невидимкой. Холден потер подбородок, включил подсветку всех десантных шлюпок и самоделок, наблюдая, как дисплей накрывает облако бледно-зеленого текста, потом выключил ее и уставился в черноту. В глаза как песка насыпали. Похоже, всё беспокойство и напряжение, накопившееся за время гонки к кольцу, отпустило, обернувшись чем-то еще.

— Ты в порядке? — поинтересовалась Наоми.

— Думал о Фреде. Вот это всё — именно этим он и занимался. Вёл армии. Захватывал станции. Такова была его жизнь.

— Он от этого отошел, — возразила Наоми. — Когда начал уговаривать людей вместо того, чтобы стрелять в них. Именно это — его наследие.

— Ну, посмотрим, как это работает. 

Холден поправил камеру, посмотрел, как он выглядит на экране, пригладил волосы. Чуть лучше, но всё же изнуренный. Уставший. Но лучше. Он включил широкополосное вещание.

— Станция Медина. Это Джеймс Холден с «Росинанта». Мы прибыли, чтобы забрать у Вольного флота управление станцией, медленной зоной и вратами. Если хотите, мы можем сначала пострелять по вашим орудиям точечной обороны и торпедным шахтам, а затем высадим десант. Мы собрали кучу людей с пушками. Думаю, вы тоже. Можем убивать друга еще какое-то время, но я всё же предпочитаю сделать это без дополнительных жертв. Сдавайтесь, сложите оружие, и я обещаю гуманное обращение для офицеров Вольного флота и любых других пленных.

Он постарался придумать еще что-нибудь. Увлекательную речь, что все они люди и могут изменить ход истории. Что могут объединиться и сделать нечто новое. Но всё, что ему приходило в голову, звучало фальшиво и неубедительно, даже для него самого, так что Холден просто прекратил передачу и стал ждать любых результатов.

Наоми соскользнула с кресла, подлетела к лифту и спустилась. Через пару минут она вернулась с грушей с чаем, скользнула обратно в кресло. Стала ждать. Холден знал, что если ожидание затянется, ему придется начать атаку, потому что все эти десантные суденышки конструировались только для курсирования между кораблями, и вскоре на них закончится воздух и топливо. Но, может, еще пара минут...

Пришел ответ. Четкий и незашифрованный сигнал, как и его послание. Женщина в форме Вольного флота парила в очень знакомой комнате. Религиозные картины на стенах — прямо как повторяющийся сон о насилии, крови и утратах.

Но в этот раз всё может быть по-другому.

— Капитан Холден, это капитан Вольного флота Кристина Хуанг Сэмюэльс. Я принимаю предложенные вами условия капитуляции, если вы гарантируете безопасность и гуманное обращение с моими людьми. Мы оставляем за собой право записывать и передавать в эфир ваши действия, чтобы всё человечество могло засвидетельствовать ваше поведение. Я делаю это по необходимости и из верности моим людям. Вольный флот — это вооруженная ветвь жителей Пояса, и я не стану приносить в жертву своих людей или штатских жителей Медины, когда в этом нет никакой пользы. Но я всегда буду выступать против тирании внутренних планет, их эксплуатации и геноцида моего народа.

Она отсалютовала в камеру, и сообщение оборвалось. Холден вздохнул и снова включил передачу.

— Звучит неплохо, мы сейчас прибудем.

И отключился.

— Что, правда? — спросил сверху Алекс, — Звучит неплохо, мы сейчас прибудем?

— Я уже сыт по горло этой работенкой, — крикнул в ответ Холден.

— Думаю, это было мило, — сообщила Кларисса по корабельной связи.

Капитуляция Медины заняла двадцать часов, начиная от высадки первой десантной партии и до заключения в камеру последнего бойца Вольного флота. Тюрьма Медины не отличалась большими размерами, так что ее использовали для руководителей высшего звена: старших офицеров, глав отделов, сотрудников управления безопасности. Остальных же — в основном техников и обслуживающий персонал — заперли в своих каютах, принудительно заблокировав двери снаружи. Запер Холден. Он не мог избавиться от ощущения, будто только что отправил тысячи людей в свои каюты, велев им поразмыслить над тем, что натворили.

Холден сделал своим командным пунктом центральный офис службы безопасности в барабане. Гравитация вращения не настолько высока, чтобы мешать Наоми, но все-таки приятно рухнуть в кресло и посмотреть новости с Земли.

Бобби Драпер — теперь уже исполняющая обязанности главы службы безопасности Медины — развалилась за столом, положив на него ноги, а руки заложив за голову. Она не выглядела такой расслабленной с тех пор, как вместе с Амосом снова зашла на «Росинант». Один рукав закатан — яркий ожог опоясывал локоть, повторяя швы скафандра. Она легонько его почесала. Нежно. Было нечто расслабляющее-сексуальное в ее ответной реакции на насилие.

Алекс и Амос расположились в комнате по соседству с Наоми, которая распутывала технические сообщения станции вместе с инженером АВП по имени Костас и спорила о чем-то, включающем в себя йогурт и черные бобы. На станцию не пришла только Кларисса, а Холден не спрашивал почему. У него самого хватало недобрых воспоминаний о «Бегемоте». Её же воспоминаний он даже вообразить не мог.

В новостях Гаага выглядела побитой и побуревшей версией самой себя. Небо над зданиями ООН белое и в дымке, но не темное. Авасарала стояла без трибуны. Ее ярко-оранжевое сари выглядело как знамя победы.

— Освобождение Медины означает нечто большее, чем просто освобождение еще одной станции от жестокой тирании, — произнесла она, достигнув крещендо в своей получасовой речи. — Это означает, что путь в колонии и во все миры, который блокировал Вольный флот, снова открыт. Это означает воссоединение с движущей силой истории и доказательство, что дух человечество никогда не склонится перед страхом и жестокостью. И раз уж вы вели себя как паиньки, я отвечу на пару вопросов. Такеши?